Петербургский сыск. 1874 год, апрель - Игорь Москвин

– При разговоре с Венедиктом у меня сложилось впечатление, что он пытается некоторые события утаить или наоборот направить в другую сторону от поисков, – сощурив глаза, начал говорить Орлов, – тем более, что одного тайного приятеля он описывая явно с Ивана Нартова, с которым был когда—то дружен убитый. И у меня вызывает сомнение, что Венедикт ни разу не бывал в квартире дяди господина Реброва.

– Получается, что одним из убийц Венедикт? – Брови Путилина поползли вверх.

– Получается, что так, – заёрзал на стуле Миша.

– Успокойся, – Иван Дмитриевич хмуро посмотрел на помощника, – вижу засвербело в одном месте. – Хлопнул ладонью по столешнице, – никак не пойму молодых. Брат же всё таки, – и подвёл черту, – надо окончательно удостовериться, что именно Венедикт был с братом.

– Иван Дмитрич, – теперь очередь удивления дошла до Жукова, – опознание статским советником, кондуктором, Селиваном, ну, этим, полицейским со станции Стрельна, – отмахнулся всё более разгорячённый Миша, – разве этого недостаточно?

Воцарилась тишина, каждый осмысливал полученные сведения, ведь в голове не могло уложиться, что юноша причастен к убийству единокровного брата.

– Каковы ваши предложения?

– Задержать и как следует допросить, – быстро проговорил Жуков.

– Я предлагаю, выяснить, чем занимался Венедикт четвёртого апреля, то есть в день убийства, по часам, а уж потом, – посмотрел на Мишу, – задерживать и, как говорит господин, – Василий Михайлович выделил, – Жуков, как следует допросить.

– Это одна сторона вопроса, но вы, господа, не забывайте о третьем участнике драмы, – напомнил Иван Дмитриевич, – если с Венедиктом мы разберёмся, то последний…

– Я думаю, – сказал Жуков и покраснел, – если Венедикта прижать, то он не станет покрывать соучастника.

– Может и будет, – вставил Орлов, – не знаю, но если начитался французских романов о чести и товариществе, то будет молчать, словно рыба.

– И то верно, но всё—таки, если догадка, – Иван Дмитриевич увидел укоризненный взгляд Жукова, поправился, – хорошо, Миша, твои доводы в виде показаний господина Степанова, кондуктора и полицейского Селивана убедительны, поэтому надо искать третьего спутника. Мне кажется, что должны они где—то встречаться. Их объединяет общая тайна и кровь.

– Установить слежку за Венедиктом, – то ли спросил, то ли предложил штабс—капитан.

– Непременно, – подвёл черту под разговором Иван Дмитриевич.

Василий Михайлович снарядил в Кронштадт Леву Шляйхера и с ним двух агентов, которых не мог видеть Венедикт в сыскном отделении.

Третьего участника драмы, конечно, надо бы разыскать, да как? Никто толком описать его не мог и притом, в таком большом городе, как столица Российской Империи, сделать это затруднительно, словно иголку в стоге сена. Скорее надо уповать на то, что брат убиенного захочет встретиться со своим подельником. Как не велико желание таиться, но внутри юношу, скорее всего, давит груз вины и захочет высказаться, взглянуть в глаза, пока неизвестному сыскным агентам, человеку.

Штабс—капитан оказался прав. Лёва с утра начал наблюдение. Ничего не обычного. Венедикт отправился в гимназию, где просидел безотлучно все занятия, несколько раз в перемены выскакивал на улицу, словно кого—то ждал, и уходил расстроенный. Вернулся и не замеченный ни прислугой, ни матерью выскользнул в шестом часу пополудни через чёрный ход из дому. Шляйхер, не взирая на опыт, едва его не упустил. Вёл наблюдение со входа, выходящего на улицу, не ожидал такой прыти от брата убитого. Что—то стукнуло в голову Лёвы: «Что я здесь прохлаждаюсь? Надо ж второй вход держать на глазах!» Только пристроился за деревянной хозяйственной пристройкой, как дверь чёрного входа отворилась и Венедикт с такой осторожностью её прикрыл, озираясь по сторонам, что Шляйхер даже дыхание затаил, не дай Бог, услышит.

Венедикт, втянув голову в плечи, проследовал до пересечения с улицей Ильменинова, там его ждал молодой человек в тёмном расстёгнутом пальто, словно бы с чужого плеча, белобрысый, но что удивило Лёву с чёрными густыми бровями.

Юноши посмотрели по сторонам, склонили головы друг к другу, пошептались. Тот, что в тёмном пальто, хлопнул Венедикта по плечу и разошлись в разные стороны. Шлейхер резонно решил, что Мякотин никуда не денется, направится в сторону дома. А вот незнакомец? Поэтому направился за ним, соблюдая осторожность. Молодой человек двинулся в сторону Петербургской улице, по ней до Бочарной, где уже не таясь, вошёл в одноэтажный каменный дом с высоким крыльцом, на которое опирались две чугунные витые колоны, окрашенные чёрной краской.

Местный дворник по имени Степан не устоял перед обаянием словоохотливого человека, который напоминал одновременно и армянина, и жидка, и татарина, и который, самое главное, выставил не только выпивку, но и закусь. При виде дармового угощения у него тоже развязался язык, и он рассказало семье, которая занимает указанный Лёвой дом.

Вечером в сыскное отделение явился один из агентов и доложил:

– Венедикт тайно встречался с Фёдором Александровичем Юнгером, двадцати лет, проживающим на Бочарной улице, в доме отца коллежского асессора Александра Фёдоровича, заведующего почтовой конторой.

– Благодарю, – сказал Иван Дмитриевич, отпустил агента и, когда тот взялся за ручку двери, добавил, – если Жуков и Орлов в сыскном, будьте любезны, пригласить их ко мне.

– Хорошо.

– Господа, в нашем деле появился новый человек, – Путилин протянул штабс—капитану телеграмму, тот прочитав, передал Жукову.

– Вы думаете, что…

– Ничего я не думаю, – устало произнёс Иван Дмитриевич, – но тайная встреча, молодой человек двадцати лет. Надо его проверить, в том числе где он находился в день убийства, найти способ показать молодого человека, – он посмотрел на Мишу, – твои свидетелям.

– Почему моим? – Возмутился помощник, но под тяжёлым начальственным взглядом умолк.

– Показать свидетелям, может быть, они опознают в Фёдоре мякотинского спутника. Подумайте, как это можно сделать, не вызывая излишних вопросов.

– Подумаем.

Задача складывалась непростая, как организовать поездку Юнгера в столицу, не вызывая его подозрений, а может быть, сделать так, чтобы он сам решил ехать безо всяких подсказок со стороны.

– Так с чего будем начинать поиски? – Жуков спросил, придя в комнату агентов, где в эту минуту находились, кроме пришедшего Орлова, надворный советник Соловьёв и титулярный советник Назоров.

Иван Иванович пребывал в прекрасном расположении духа после задержания хитрого и неуловимого дотоле Николая Барбазанова, более известного под фамилией Полевой.

– Позвольте полюбопытствовать, господа, чем обеспокоены вы в настоящую минуту?

– Всё тем же, – штабс—капитан откинулся на спинку кресла, выбивая мелодию пальцами на подлокотнике.

– Я понимаю, что появились новые, как говорит Иван Дмитрич, ниточки?

– Совершенно верно.

– Расскажите, может быть, нам будет легче решить эту задачу сообща.

– Возможно, – Орлов посмотрел на Путилинского помощника, спрашивая, ты поведаешь или эта честь достаётся мне?

Миша кивнул головой.

Василий Михайлович с минуту помолчал, провёл рукой по лицу и коротко, словно на докладе у командира полка, рассказал, какие получены сведения в результате проведённого расследования.

– Значит, Венедикта Мякотина опознали три свидетеля и ошибки быть не может? – Подал голос, молчавший до этого титулярный советник.

– Ошибка исключена, – теперь вступил в беседу Жуков.

– Исключена, – повторил вслед за ним Соловьёв.

– Именно.

– В жизни всякое приходилось видеть и как сестра сестру травила, и отец сына топором, и мать дитя собственными руками душила, а здесь брат брата… Что ж, наверное, мир сошёл с ума.

– Ничего не ново на земле.

– Отбросим в сторону философические лекции, – продолжал Иван Иванович, – как я понимаю сложившуюся ситуацию, вам, Василий Михалыч, и тебе. Миша, ехать в Кронштадт не с руки.

– Так точно, – улыбнулся штабс—капитан, – приятно служить с вами, Иван Иванович, – понимаете с первого слова.

– Что понимать? Вы допрашивали Венедикта, Миша встречался с ним и даже в фотографическую мастерскую водил, так что предлагаю свою кандидатуру для поездки в Кронштадт.

– Не возражаю, – Орлов продолжал улыбаться.

– Я тоже, – недовольно пробурчал сквозь зубы Жуков.

Глава сорок третья. Братская любовь

Следующим утром чиновник по поручениям при сыскной полиции надворный советник Соловьёв сходил по трапу вместе с титулярным советником Назоровым. Если первый был одет столичным франтом. То второй в кургузом пиджачке с заплатами на локтях, в вытертых на коленях брюках, заправленных в пыльные сапоги, не испытывавшие на своей жизни прикосновения щётки с ваксой, на голове – мятая солдатская фуражкаcвыгоревшим, почти до белого цвета, верхом.